Р. Гордон - Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?]
— Я сообщила о вашем участии, будет много журналистов, телевизионщиков…
— Что за жизнь! Начинать день с похорон старой знакомой… которую наверняка убрал дружок ее бывшего мужа!
— Позвольте вам напомнить, что полиция придерживается версии несчастного случая, — возразила Маги.
— Тем более подозрительно!
Все еще покачиваясь, он решился выбраться из кровати и совершенно нагим направился к ведущей в бассейн двери.
Его мускулистое тело все еще походило на тело молодого человека, несмотря на появившуюся дородность. Но сейчас он выглядел усталым и помятым; две морщины скобкой обрамляли рот. Но была и ямочка, знаменитая ямочка, украшавшая подбородок и уже не первый год умилявшая зрительниц всех возрастов.
В то время как Маги, стоя на коленях, закрывала краны на розовом мраморе (она точно знала, сколько времени требуется для заполнения бассейна), Фабрис перед зеркалом глубокомысленно изучал состояние полости рта.
— Я никогда не понимал…
— Почему столько тупиц платят за то, чтобы посмотреть на пасть, подобную моей, — с юмором заключила Маги.
Актер пожал плечами, а она звонко рассмеялась. Маги умела блестяще завершать некоторые фразы Фабриса, и он получал от этого истинное удовольствие. Их отношения во многом походили на те, что бывают у супружеских пар, проживших вместе много лет.
Фабрис осторожно попробовал ногой воду в бассейне и поморщился.
— Слишком горячо.
Маги добавила холодной.
— Я хочу «блэк рашен», — заявил Фабрис.
— Нет проблем.
— Ладно, с похоронами решено!
— Отлично, — облегченно вздохнула Маги.
Она вернулась в комнату и с ловкостью квалифицированного бармена приготовила нужное питье для Фабриса: водка, черный бальзам, джин и кусочки льда.
Когда она со стаканом в руке вновь вошла в ванну, из воды торчала лишь голова актера.
— Попробуй! — приказал актер.
Она с отвращением исполнила приказание. Эта небольшая комедия забавляла Фабриса и позволяла ему, если питье приходилось не по вкусу, заставить секретаршу приготовить новую смесь и вновь ее попробовать. Маги никогда особо и не протестовала.
— Все так, как вы любите, — сказала она, протягивая стакан.
Ненавидя спиртное, она, тем не менее, научилась отличать хороший коктейль от посредственного или, вернее, узнала нужное сочетание составляющих, обожаемых актером.
В свою очередь и он отпил, решительно заявив:
— Пойдет!
Выпив «блэк рашен», он швырнул стакан удовлетворенной Маги, та подхватила его на лету.
— Эстер Уильямс! — манерно протянул Фабрис, потешно перемешивая воду волосатыми руками.
И внезапно перестал шутить.
— Не стоит упоминать об Эстер Уильямс, тут же все сообразят, что мне отнюдь не двадцать восемь лет, как утверждают некоторые из моих биографов! Останься рядом со мной, я не могу перестать думать о Констан! — добавил он вслед удаляющейся Маги.
Глава пятая
Даже подгоняемый Маги, Фабрис собрался лишь к 15 часам, и они поспешно направились к кладбищу Монпарнас.
Повернув на бульвар Эдгара Кине, Фабрис заметил выходившую из такси Рейну Вальдер. Рейна была маленькой полненькой женщиной лет пятидесяти, не выговаривавшей четко слов и одевавшейся кое-как. Правда, на этот раз она постаралась одеться в черное.
— Рейна!
Импресарио обернулась, щедро одарив их своей лошадиной улыбкой. С такой улыбкой, несколько зло, но справедливо утверждал Фабрис, Рейна смахивала на Весельчака, одного из семи гномов диснеевской Белоснежки.
— Фабрис, дорогой, ты бесподобен…
Рейна с ним еще не виделась после его возвращения в Париж. Она стиснула его своими короткими, но сильными руками, затем протянула руку «нашей дорогой Маги».
— Тебе всего-то надо пересечь улицу, но и тут ты умудряешься опаздывать…
— Послушать тебя, так можно подумать, что Констан дает званый вечер!
Лицо Рейны помрачнело.
«Это уже не Весельчак, а Ворчун», — подумал Фабрис.
— Франсуаза предлагает нам свой последний спектакль…
— Продолжай в том же духе, а я вернусь домой напиться в уединении, — насмешливо ответил Фабрис, подхватив под руку импресарио.
— Во всяком случае, будет много народу! — продолжил он, заметив количество стоящих перед кладбищем машин.
— Подобного давно уже не было! — ответила Рейна, возвращаясь к своей обычной язвительности.
— Я отдаю должное твоему великодушию, ты вполне могла бы не утруждать себя, особенно после того, как по-свински обошлась с тобой Франсуаза десять лет назад…
— Я незлопамятна, — призналась Рейна Вальдер, слегка потупив взор.
— Лгунья! Во всяком случае запомни, я запрещаю тебе танцевать на могиле, ибо среди посетителей есть и дети!
Маги начала проявлять признаки беспокойства: Фабрис принял слишком беззаботный вид, не подобающий знаменитому актеру, присутствующему на похоронах.
— Фабрис, больше не смейся, — попросила она.
— Ты права, Маги, — поддакнул актер, пытаясь принять безутешный вид.
— Это возрастное, — доверительно сказал он импресарио, — я не могу больше контролировать свои лицевые мускулы!
Рейна отрывисто рассмеялась, будто расчихалась.
Они миновали ворота кладбища под всполохи вспышек.
— Фабрис, еще разок!
— Повернитесь, мсье Фонтень…
— Немного правее…
— Господа, господа, немного почтения к усопшей, — попросил Фонтень, с удовольствием выполняя просьбы фотографов.
Тем временем Маги выспросила у служителя дорогу, по которой прошел похоронный кортеж, впрочем, расспросы оказались бессмысленны, ибо место можно было определить по толпе. Маги потащила актера с импресарио в указанном направлении. Фоторепортеры путались у них под ногами.
Блекло-голубое небо очистилось от огромных черных туч, так и не разразившихся грозой.
— Оно не так уж и мрачно, это кладбище, — заметил Фабрис, следуя тенистой аллеей, — я бы согласился устроиться в уголке, если со мной случится подобная неприятность. Маги, позаботься узнать, нет ли свободного местечка…
— Не говорите так, — возразила ненавидящая черный юмор секретарша.
Наконец они присоединились к похоронной процессии, остановившейся у выкопанной могилы. Служащие похоронного бюро пристраивали рядом венки и букеты цветов. Около сотни людей окружали семью Франсуазы Констан, среди друзей и знакомых затесалось немало любопытных, слонявшихся в надежде повидать знаменитостей.
По толпе пролетел глухой рокот.
— Фабрис Фонтень… Это Фонтень…
Любопытные вначале оборачивались и лишь затем пропускали актера со спутницами.
Фабрис благодарил, натянуто улыбаясь.
— Убийца здесь, — прошептал он, не разжимая губ.
— Убийца? — переспросила Рейна Вальдер.
— Да, Тони!
Не дожидаясь комментария, Фабрис тотчас продолжил голосом, в котором проскальзывали веселые нотки:
— Посмотрите на папашу Эрналя, он торгуется, как при покупке парика! Это похоже на старьевщика…
— Фабрис! — прошипела Маги.
Фабрис замолчал, но это быстро ему наскучило. Чтобы скоротать время, он принялся изучать стоящих рядом, надеясь найти прелестное личико. В нескольких шагах от него стоял молодой человек с прыщавым лицом, едва сдерживавший слезы — продавец от Шавано.
Бруно Мерли тоже мысленно отметил присутствие этого опрятно одетого юноши, он не знал его, но уже дважды их пути пересекались, и Бруно пообещал себе позже отметить в статье присутствие юного незнакомца «с утопающими в слезах глазами».
Во «Франс Пресс» деяния Бруно уже оценили. Клод Доре нашел его статью о «трагическом уходе из жизни Франсуазы Констан» отличной и, естественно, ему было предложено сделать репортаж о похоронах актрисы.
— Это дело по праву твое, — заявил он.
Вместе с Бруно был редакционный фотограф Жозеф Синьяк, или Джо, невысокий тулузец, таскавшийся за каждой юбкой, говоривший с отталкивающим даже друзей акцентом. Джо стал одним из фотографов, отметивших приход Фабриса Фонтеня несколькими кадрами. Когда гроб опускали в могилу, он подмигнул Бруно, давая понять, что доволен проделанной работой.
Когда Жан-Габриэль Эрналь приблизился к могиле, чтобы бросить в нее розы, Джо навел на него аппарат.
— Отлично, папаша! — прошептал он.
Жест Эрналя был подхвачен, и поток цветов хлынул в могилу.
Семья Франсуазы Констан принимала соболезнования; Эрналь неожиданно для себя оказался во главе похоронной процессии.
— Я скорблю с тобой вместе, — сказал Фабрис Фонтень, пожимая ему руку. — В ближайшее время позвоню.
Тони скрылся поглубже в толпе, так он был менее заметен.
Стайка школьниц, прося дать автограф, окружила Фабриса при выходе с кладбища. Все сочли это естественным.
